К концу сентября 1941 года фронт угрожающе близко подошел к границам Татарской республики, было объявлено военное положение. В это время в Казани был создан чрезвычайный орган власти во главе с первым секретарем Татарского обкома ВКП(б) Александром Алемасовым – Казанский комитет обороны (ККО), в который вошел и военный комендант города Степан Спирьков, получивший звание Героя Советского Союза во время Советско-финляндской войны 1939–1940 годов.
Согласно операции «Барбаросса», немецкие войска к концу 1941 года планировали выйти на рубеж Архангельск – Казань и дальше вниз по Волге до Каспийского моря. Территория СССР за этой линией, так называемая «азиатская Россия», как объект завоевания Гитлера не интересовала.
Источник фото: rgo.ru. Казанцы слушают сообщение по радио В.М. Молотова о нападении Германии на Советский Союз. 22 июня 1941 года
К осени 1941 года в реальную опасность превращалась угроза нападения на стратегические объекты Казани. О том, что город являлся важным центром оборонной промышленности, в Германии знали еще с 1930-х годов. Здесь по секретному соглашению Советского союза с Германией, которой после поражения в Первой мировой войне по международному договору запрещалось развивать танковые войска, базировались танковые курсы под названием «КАМА». На них готовили офицеров танковых войск: 12 человек с советской стороны и столько же с немецкой. На протяжении нескольких лет немецкие курсанты, находясь в увольнении, имели возможность изучать важные для них объекты Казани.
Вражеские разведывательные самолеты вблизи границ Татарской АССР начали появляться в первые месяцы войны. Активно вести фотосъемку промышленных и транспортных узлов Казани в небе немецкие авиаразведчики продолжали даже в 1942 и 1943 годах, когда Советская армия уже одержала крупные победы под Москвой и Сталинградом. Местные формирования противовоздушной обороны (ПВО) с конца сентября перевели на казарменное положение. Они несли круглосуточное дежурство на улицах, в бомбоубежищах, у пунктов приема донесений. По свидетельствам очевидцев, в первый год войны небо над Казанью часто прорезали лучи мощных прожекторов. По воспоминаниям казанского краеведа Бориса Милицына, в Казани: «Часто объявляли воздушную тревогу – громко выли сирены. Люди спускались в бомбоубежища. А мы, пацаны, туда никогда не ходили. Однажды я отчетливо увидел фашистские кресты на крыльях одного из самолетов... С осени 1941 года школьников обучали тушить зажигательные бомбы – шары размером примерно с футбольный мяч, начиненные горючим веществом...».
Сложившееся осенью 1941 года критическое положение на фронте потребовало от всех жителей столицы республики и прилегающих к ней районов соблюдения строгой дисциплины в повседневной жизни. С середины октября 1941 года в Казани, Зеленодольске, на территории Юдинского, Высокогорского, Зеленодольского, Столбищенского, Верхне-Услонского, Нурлатского, Кайбицкого, Теньковского и Дубъязского районов Татарской АССР с 18:00 был введен полный режим светомаскировки. Ночью улицы Казани погружались в кромешную тьму: уличные фонари потухали. Всем жителям приказали заклеивать окна домов плотной черной бумагой или занавешивать плотным материалом. В многоквартирных домах устанавливали дежурство: жители по очереди контролировали режим соблюдения светомаскировки. На нарушителей налагали штраф.
В столице ТАССР ввели комендантский час. Для контроля за его соблюдением создали дополнительные милицейские оперативные группы. Патрулировавшие по ночным улицам милиционеры и боевые дружины боролись с участившимися в условиях светомаскировки внезапными хулиганскими нападениями на редких прохожих, у которых отнимали сумки, кошельки и тому подобное. Ляля Чистовская, подростком работавшая в годы войны на Казанском военном заводе, вспоминает, как однажды после сверхурочной работы было «очень страшно идти одной ночью в полной темноте. Вышла из проходной, на улице темно, нигде ни огонечка, светомаскировка. Под ногами грязь, асфальта не было. Иду и плачу». Режим светомаскировки в Казани и в Татарской республике отменили лишь в конце 1944 года, когда врага уже изгнали с территории Советского Союза.
Яркой драматической страницей начала Великой Отечественной войны в истории Казани и Татарстана является сооружение Казанского обвода. В октябре 1941 года, когда враг стремительно продвигался на восток и еще не было понятно, на каком рубеже Красная Армия сумеет его остановить, было принято решение о строительстве Волжского оборонительного рубежа на территории трех автономных республик: Татарской, Марийской, Чувашской. Он должен был стать плацдармом для отражения наступления противника и перехода в контрнаступление.
Казанский обвод являлся частью Волжской оборонительной линии. 25 октября 1941 года для его строительства в Казани и тех районах, по территории которых обвод проходил (Тетюшского, Апастовского, Кайбицкого, Буинского), началась трудовая мобилизация. В условиях острого дефицита рабочей силы для промышленных предприятий, колхозов это было непростой задачей.
Руководители заводов и фабрик забрасывали власти республики письменными обращениями об освобождении их предприятий, производивших необходимые фронту оружие и боеприпасы, от мобилизации на строительство оборонительных сооружений. Чтобы выполнить спускаемые сверху разнарядки по количеству людей, на стройку отправляли иногда совершенно непригодных для физического труда в полевых условиях работников. Обескровленные всеобщей мобилизацией на фронт деревни, перед которыми тоже стояли непомерные планы поставок сельхозпродукции, также часто не имели возможности выделить полноценную рабочую силу на сторону. В ноябре 1941 года на закрытом заседании бюро Татарского обкома ВКП(б) были озвучены вопиющие факты: среди приехавших на строительство, были люди без кисти, без ноги, беременные на 7-8 месяце, огромное количество малолеток (15-16 лет), много было и стариков, которых «шатало от ветра». Их всех пришлось отправить обратно.
Исключительно тяжелое положение сложилось с обеспечением оборонительных сооружений механизированной техникой и транспортом. Катастрофически не хватало инструментов. Острый их недостаток заставлял прибегать даже к их конфискации у местного населения. Мобилизованные работали часто своими лопатами, ломами, кирками, топорами, пилами. Не хватало специалистов по проведению рекогносцировочных работ. Так, из-за неопытности организаторов строительства было принято ошибочное решение о вырубке дубовой рощи на протяжении 3,5 километра, хотя сама по себе роща являлась естественным противотанковым препятствием.
Огромной проблемой было то, что мобилизованные были плохо одеты, не имели теплой обуви, рукавиц. С наступлением холодов участились случаи обморожений. Особенно страдали студенты, которые, уезжая в конце лета на учебу, «взяли с собой в Казань лучшую одежду: девушки – туфли с ботинками, юноши – штиблеты с калошами». Они не предполагали, что им придется работать в открытом поле в условиях осеннего ненастья, суровых морозов и снежных заносов. О том, как тяжело приходилось в осеннюю распутицу, вспоминает студентка Казанского университета Г.Л. Вовченко: «Вышли мы из деревни в 7 часов утра. Народу шло много-много сотен. Повели нас прямо полем. А после дождей грязь липла к ногам и идти было тяжело... Когда пришли на место, нам показали, что делать. Надо было рыть окопы: 7 метров шириной и 3 метра в глубину».
Профессор Казанского университета Евгения Тихвинская вспоминала зимние окопные дни: «Наступили сорокоградусные морозы. А цепочка университетских сотрудников и студентов, иногда держась, подобно альпинистам, за длинную веревку, каждый день пробивалась через снега и метели к месту строительства … И так изо дня в день, ранним утром и поздним вечером».
Болезненным вопросом было обеспечение питанием: хлеб часто не подвозился вовремя, были перебои с обеспечением питьевой водой. Студентка Казанского университета писала в своем дневнике: «Уже больше месяца мы работаем на трассе... Живем бедно. Хлеба мало. Нет сахара. Нет даже соли. Уходим на работу в 6 часов утра, приходим в 5 часов вечера. Копаем лопатами, ковыряем мерзлую землю ломом». Мобилизованные пытались обращались с коллективными жалобами-обращениями руководству республики: «...Придя домой в грязную избу, едим прокисший за день картофельный «суп», то есть вареную картошку. Покупать у нас нет денег. Идем на работу — плачем, а возвращаемся настолько усталые, что думаем только о счастье умереть… Вши нас съедают, последние брюки и рубашки расползаются по швам...».
Всем необходимым мобилизованных по трудовой повинности должна была обеспечивать Татарская республика. Но ее материальные ресурсы изначально не были рассчитаны на проведение столь объемных работ: не хватало материально-технических средств для строительных работ, гужевого транспорта для своевременной доставки продуктов питания, самих продуктов и тому подобного. Сооружение Казанского обвода в значительной степени было вытянуто только за счет высокой сознательности и ответственности занятых на ее строительстве людей.
Интенсивные работы по возведению Казанского обвода продолжались до 30 декабря 1941 года. Его протяженность составила 331 километр, в том числе 151 километр противотанковых рвов, 79,61 километра эскарпов, 1,96 километра контрэскарпов. Было сооружено 392 командных и командно-наблюдательных пункта, 98 скрытых огневых точек, 44 дзота для 45-мм противотанковых и 12 – для 76-мм пушек, 419 землянок. 11 февраля 1942 года Казанский обвод был принят государственной приемочной комиссией. Волжский оборонительный рубеж поддерживался в постоянной боевой готовности до тех пор, пока сохранялась военная угроза Поволжскому региону.
Строительство оборонительных сооружений стало героической и одновременно тяжелейшей драматической страницей в жизни десятков тысяч казанцев и татарстанцев. В этом нечеловечески трудном испытании они видели выполнение своего гражданского долга.