Антон Чаблин: «Каспийские страны обойдутся без чужих советов»
О том, какие проблемы Каспия ждут немедленного решения и почему в регион нельзя пускать внешние силы — в авторской колонке, написанной специально для «Вечерней Казани», рассуждает политолог, главный редактор издания «Акценты».
На X Каспийском медиафоруме был сделан ряд важнейших заявлений. Посол Ирана в России Казем Джалали заявил, что все вопросы, касающиеся Каспийского моря, должны решаться исключительно прикаспийскими государствами. Их, напомним, пять: Россия, Иран, Казахстан, Туркменистан и Азербайджан. «Вхождение любой чужой силы в этот регион не пойдет на пользу ни одной стране», - заявил Джалали, выразив общую позицию Тегерана и Москвы.
Напомню, именно Иран примет седьмой саммит прикаспийских государств в августе 2026 года в Тегеране. На мероприятии ждут глав государств всех пяти прикаспийских стран. А до саммита Иран планирует провести в 2025 году первую международную встречу губернаторов прибрежных к Каспийскому морю регионов.
Фактически, «каспийская» модель, на которой настаивает Иран, диаметрально противоположна «арктической». В Арктический совет (главный орган, определяющий политику в регионе) входят восемь стран, которые имеют непосредственный выход к Арктике. При этом есть еще 13 стран-наблюдателей – среди них как европейские (Швейцария, Франция, Германия и другие), так и азиатские (Китай, Индия, Южная Корея и так далее). Это подчеркивает значимость Арктики, к разработке ресурсов которой хотят иметь доступ практически все влиятельные страны Северного полушария. С Каспием то же самое.
Исторически, до распада СССР, двусторонние соглашения между Советским Союзом и Ираном регулировали все вопросы Каспийского моря – от судоходства и научных исследований до торговли и военного присутствия, эффективно закрывая его для третьих стран. Появление новых независимых государств в значительной степени изменило геополитическую динамику региона, превратив вопрос о статусе Каспия в многосторонний спор с большими последствиями.
И многие западные страны с момента распада СССР вели геополитические игры вокруг Каспийского моря. И в первую очередь – вокруг проекта Транскаспийского трубопровода, призванного доставлять туркменский газ в Европу в обход России. В то время как Европа стремится к диверсификации своих источников энергии, а Туркменистан ищет возможности расширения экспортных маршрутов, судьба Транскаспийского трубопровода зависит от баланса интересов прикаспийских государств и противодействия внешнему вмешательству в дела региона (о чем и говорил посол Джалали).
Дискуссии о правовом статусе Каспия, прошедшие через саммиты в Ашхабаде, Тегеране, Баку и Астрахани, подвели страны к компромиссу, однако прорыв произошёл лишь в 2018 году. Принятая тогда конвенция отказалась от однозначного определения Каспия как моря или озера, назвав его «водоёмом с особым правовым статусом». И это исключило применение стандартных международных норм, регулирующих моря или озера. Согласно конвенции, поверхность Каспия регулируется как морское пространство, предоставляя государствам юрисдикцию в пределах 15 морских миль от своих берегов и право на рыбную ловлю в дополнительных десяти милях. Однако распределение морского дна и его минеральных ресурсов оставили на усмотрение двусторонних соглашений между прибрежными государствами. Это, кстати, уникальный случай в мировой практике. Ничего подобного нет не только в Арктике, но и, например, в Персидском заливе или Южно-Китайском море.
Неслучайно лидеры прикаспийских стран приветствовали подписание конвенции как «эпохальный шаг» (президент РФ Владимир Путин) и «конституцию Каспия» (первый президент Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев). И неслучайно на этапе правового определения статуса Каспия – море это или озеро – западные страны активно пытались вмешиваться в вопрос.
В частности, Великобритания «рекомендовала» применять Конвенцию ООН по морскому праву, которая предусматривала бы раздел на основе протяженности береговой линии. Это дало преимущество Казахстану, обладающему самой длинной береговой линией, и ограничивало бы долю Ирана, имеющего самую короткую прибрежную полосу.
Британская позиция была продиктована тем, что BP (British petroleum) и Shell (британско-нидерландский конгломерат) были крупнейшими иностранными инвесторами в углеводородную отрасль Казахстана. BP продолжает развивать шельфовые проекты, а вот Shell инвестиции временно свернул из-за низкой рентабельности своих проектов. Но новые не заставят себя ждать: добыча нефти в Казахстане достигла рекордного уровня и, по прогнозам, продолжит расти. Благодаря крупным инвестициям в расширение производственных мощностей, которые, как ожидается, к 2030 году составят около 21 миллиарда долларов, добыча нефти превысит 100 миллионов тонн уже в 2026 году. Углеводородный бум в Казахстане имеет решающее значение для страны, 80 процентов экономики которой заждется на экспорте нефти и газа.
Откуда же в Казахстане западные деньги? США и Евросоюз, поддерживая диверсификацию энергетических маршрутов и снижение зависимости от российского газа, еще с начала 2010 годов проявляли интерес к реализации не только проекта Транскаспийского трубопровода, но и иных проектов, обеспечивающих поставки энергоресурсов из Центральной Азии на западные рынки в обход России и Ирана. Достаточно сказать, что Каспийский бассейн, по оценкам, содержит около 48 миллиардов баррелей нефти.
Однако список вопросов, которые прикаспийские государства решат самостоятельно, без вмешательства извне, не ограничивается энергетическими. Возьмем военный аспект. Принятая в 2018 году конвенция установила два правила. Первое – запрет на использование акватории участниками конвенции для агрессии против любого прибрежного государства. Второе, еще более важное, – запрет присутствия в Каспийском море военных судов некаспийских государств (по сути это аналог Конвенции Монтрё, распространяющейся на Черное море).
Запрет на иностранное военное присутствие закрепляет военное преимущество России и Ирана, обладающих крупнейшим флотом на Каспии. Хотя Азербайджан, Казахстан и Туркменистан (опять-таки при поддержке со стороны США и европейских стран) настаивали на создании «демилитаризованной зоны». Россия долгое время отвергала такую возможность, учитывая стратегическое значение Каспия для российских военных операций (практику нанесения ракетных ударов по террористическим целям в Сирии). Хотя важнейшим аргументом было то, что постсоветские страны могли бы согласиться на возможное присутствие НАТО в морском регионе. Как для России, так и для Ирана это было недопустимо.
Закрепить позиции прикаспийских стран мог бы (а точнее, должен) единый орган управления. Как в случае с Арктикой это Арктический совет, так и на Каспии это могла бы быть ассамблея прикаспийских стран, заявил посол Джалали. Актуальных вопросов для совместного обсуждения и решения немало – от радостных (развитие международного транспортного коридора «Север – Юг», проходящего через прикаспийские страны) до ужасных (отступление береговой линии, ветровая эрозия, опустынивание, уничтожение водно-болотных угодий). И очевидно, что в решении всех этих вопросов кто-то ещё точно будет лишним. Решат впятером.
Подписывайтесь на нас в Дзен!
Известие о предстоящей «реорганизации производственных мощностей» на Зеленодольском машиностроительном заводе напугало район и сотрудников предприятия. Причина кадровых изменений - нестабильность нефтегазовой отрасли.
Рассказываем, во сколько обойдется бракосочетание, что обязательно нужно делать при подготовке к торжеству и почему меньшее количество гостей не обязательно ведет к уменьшению расходов.
Основная задача министерства экологии и природопользования Татарстана — не оштрафовать, а предотвратить нарушения. Штраф — крайняя мера, до которой стараются не доводить, рассказал министр.
Суд присяжных полностью оправдал Николая Казаева — предполагаемого главаря юдинской группировки из пригорода столицы Татарстана.
Отличительная особенность частных школ — меньшая нагрузка на педагогов, благодаря чему они могут уделять больше внимания ученикам. Но стоит ли это таких денег? И кому нужна частная школа?
